Настя сглотнула, но она понимала, что начав говорить, уже не сможет остановиться.

— Черный шабаш на Велесову ночь** три года назад, — прошептала она. — Кинжал почернел на половину. Я пообещала себе и богам, что если ты вернешься живым, я сделаю то, что ты хочешь, и рожу тебе еще ребенка.

В спальне повисла страшная мертвая тишина. Настасья боялась оторвать взгляд от узора на ковре, но зря, Сокол на нее не смотрел. Вдруг он подскочил, открыл шкаф, выхватил из него первые попавшиеся футболку и джинсы, поспешно надел их и вылетел из комнаты. Настя сорвалась за ним. Он обувался в коридоре.

— Не уходи, — взмолилась она, — давай поговорим.

— Поговорили, — ответил он, не глядя на нее, и едва ли не выбежал в подъезд, грохнув дверью.

В детской подала голос Яра. Настя тоскливо взглянула в просматривающееся из коридора окно спальни. Иногда ей хотелось поступить так же, как поступал Финист, когда оказывался в сложной ситуации или просто желал остаться один и подумать: взобраться на подоконник, замереть на мгновение, а потом устремиться в небо…

***

Сокол пил. Баюн дал ему отгул на сегодня, о чем известил всех его подчиненных, и Финист был уверен, что его кабинет станет последним местом, где его будут искать. Сюда он и направился сразу после того, как наконец принял душ в подвале общежития. Там как всегда были проблемы с горячей водой, ее можно было подогреть магией, но ледяной поток оказался именно тем, что надо, минут на пятнадцать мысли стали кристально чистыми, и за это время Сокол успел составить план. План был предельно прост: напиться до беспамятства и таким образом спасти себя от помешательства. Вот его он и реализовывал с упорством опытного полководца, превращающего стратегию в реальность. Наверное поэтому оказался не готов к тому, что-то кто-то все же откроет вообще-то запертую дверь и шагнет к нему в кабинет без стука. Но мест, куда Кощей стучался, прежде чем войти, было не так-то много.

— Чего тебе опять? — буркнул Сокол, с тоской ощущая в сжатой под столом ладони стакан с медом, который успел спрятать. — Мне снова поиграть для тебя в живой щит?

Кощей выглядел уставшим. Извиняться за вторжение он не стал, как и расшаркиваться. Сокол за это был благодарен, он любил в людях прямоту и терпеть не мог длительные вступления.

— Не злись на Василису, — сказал Кощей. Наверное, это должно было прозвучать извинительным тоном, но у Кощея не получилось. — Она была не в себе, когда рассказала мне, а я этим воспользовался.

Сокол обжег его взглядом.

— Как же вы, темные, мне осточертели, — с нескрываемой неприязнью ответил он. — Когда-то я сохранил твой секрет просто потому, что ты попросил. Я прекрасно представлял, что начнется, если кто-нибудь узнает, что вы вместе. Пожалел. И вот как ты отплатил мне… Впрочем, теперь я знаю, что все время в этом мире моя жена была глубоко несчастна и, кажется, вообще хотела уйти от меня, а дочь мне родила из чувства долга. Если это знание того стоило, то, наверное, спасибо.

Мед в стакане и хмель в нем манили прямо-таки непреодолимо. «Зачем я ему все это рассказываю? Не пошел бы ты, Кощей, вон», — беззлобно подумал Сокол. Злиться еще и на него сил не было.

— Я ошибся, — уверенно произнес Кощей.

Сокол вскинул бровь.

— Это у тебя вместо «извини»? — спросил он. — Тогда будь спокоен, на Василису я зла не держу. Она меня сдала, она же меня и спасла. А решение использовать меня принял ты. Но тебе повезло, у меня выходной. А по выходным я скидываю маску жестокосердного охотника на темных и превращаюсь в послушную комнатную болонку, которая не способна ни на кого сердиться…

— Ты что, пьян? — нахмурился Кощей и перевел взгляд на лежащую на столе упаковку нарезного бородинского и бутылку из темного непрозрачного стекла.

Сокол хохотнул.

— Будешь читать мне мораль? Меня дважды за ночь чуть не укокошили, и все стараниями твоей бывшей в ситуации, в которой я вообще не должен был оказаться, если бы ты все нам нормально рассказал заранее. И вот я лежал, умирал и думал о том, что оставляю свою жену вдовой, а свою малолетнюю дочь сиротой, потому что один дебил решил, что ему все можно, а потом эта самая жена, без которой я… В общем заявила, что ребенка она мне родила из чувства долга! И что, мне нельзя выпить? Ну ты и мудак… Иди-ка домой. Твоя семейная жизнь ведь спасена…

Но Кощей вместо того, чтобы выйти из кабинета, неожиданно придвинул к столу один из стоящих у стены стульев и сел.

— Нальешь? — спросил он.

Сокол посмотрел на него с недоверием.

— Ты же вроде у нас тут главный трезвенник? — прищурился он.

— До вчерашнего дня Василиса не помнила меня месяц, а этой ночью я отрубил голову своей бывшей жене, которая едва не убила нынешнюю. Многовато для двадцати четырех часов. Ситуация располагает…

Сокол помолчал, потом хмыкнул.

— Да пожалуйста…

Он достал из нижнего ящика стола кружку с несмытыми до конца кольцами от заварки на стенках и налил в нее из бутылки. Сверкнула в свете окна золотом прозрачная жидкость.

Кощей поднял бровь.

— Вот это сюрприз, — протянул он.

— А то! — довольно улыбнулся Финист. — Настоящий хмельной мед***! Мой старшенький, Борислав, поставляет. Он у нас все никак остепениться не может. Много удали и гоняется за какой-то призрачной великой любовью. Средний — Светозар — уже скоро, наверно, моих правнуков нянчить будет, а младшенький — Тихомир — весь ушел в книги, хочет стать великим волхвом, как его дед… Это Настя имя выбирала, хотела, чтобы хоть один ребенок был поспокойнее… перестаралась малость…

Вспомнив про жену, Сокол осекся и снова помрачнел лицом. Пододвинул Кощею кружку. Тот осушил ее, словно пил воду, в несколько глотков, со стуком поставил на стол.

— Хорошо, — сказал он и потянулся к хлебу.

Сокол довольно усмехнулся. Он налил Кощею еще, и в этот момент ожил экран сотового, переведенного на беззвучный режим. Звонила Настя. Финист сбросил вызов и закинул телефон в ящик стола.

— Ладно, — буркнул он и сделал большой глоток из своего стакана. — Выкладывай, зачем на самом деле пришел.

Кощей, погруженный в свои мысли, не обратил внимания на его махинации с телефоном. Он нахмурился, цокнул языком, повертел в руках кружку, сделал еще глоток.

— За этим в том числе. Но еще… Баюну я уже сказал… Марья была не одна, — наконец выдохнул он. — Кто-то помогал ей. Слишком красиво все сложилось. Она вышла в нужном городе, ей тут же попалась ведьма, потом она схоронилась в случайно попавшейся ей землянке, потом нашла меня… Да даже если не брать все это в расчет… Не она дала Василисе яблоко…

В голосе Кощея прорезались злые нотки, охранные амулеты вокруг Сокола нагрелись и заискрились, и он подался вперед и выдернул из рук Кощея кружку, тем самым приводя его в чувство.

— Темным больше не наливать, — констатировал Сокол, — а то разнесешь тут все, не совладав с эмоциями. А третью смерть за сегодня я могу и не пережить, уж ты-то меня вряд ли станешь откачивать.

Кощей сжал кулаки, но амулеты успокоились.

— Ты прав, — качнул головой он, — не стоит мне, и вообще нужно домой, не хочу оставлять Василису одну надолго. Она спит сейчас, но вдруг что.

— Вот так и становятся подкаблучниками, — мрачно усмехнулся Сокол.

— У каждого туда свой путь, — парировал Кощей.

— Туше. Так что там с помощником?

— Понятия не имею, как его искать. Я уже возвращался к землянке, но магического следа нет, он скорее всего прибрался за собой. Но он меня беспокоит. Просто имей все это в виду.

— Ушам не верю, — протянул Сокол, откинувшись на спинку кресла и сделав очередной глоток из стакана. — Ты учишься на собственных ошибках. Какое редкое качество!

В этот раз амулеты не сработали, но одна из теней вдруг оторвалась от складок одежды Финиста и выбила стакан из рук, подхватила в полете, поставила на стол и истлела.

— Светлым тоже пора заканчивать, — протянул Кощей. — И вообще, брось ты все это. Настасья любит тебя, иначе бы ее обереги не срабатывали, она ж не ведьма. Да и любой, кто хоть раз видел вас вместе, подтвердит, что вы пара года. Она просто устала, и вам надо поговорить. Надави на Баюна, пусть даст тебе отпуск, отправь дочь к старшим детям, проведи время с женой. Она отдохнет, успокоится, и все у вас будет хорошо.