— Что это? — подозрительно сощурилась она.

— Тебе не понравится, — усмехнулся Кощей. — Это прах Марьи.

Василиса ошарашенно уставилась на него. С другой стороны, стало понятно, зачем он ждал, пока погребальный костер прогорит до конца.

— Надеюсь, ты сохранил его не из сентиментальных побуждений? — недовольно буркнула Василиса.

Кощей рассмеялся.

— Ох, родная, тебе никогда не стать темной, можешь больше не беспокоится об этом.

Он высыпал щепотку пепла в чашу, долил туда что-то из одного из флаконов, открыл небольшую шкатулку, вынул из нее иглу и положил себе на ладонь, вызвал пламя. Игла раскалилась докрасна.

— Дезинфекция, — серьезно пояснил Кощей, и, когда игла снова остыла, попросил. — Дай руку.

Василиса не без опаски протянула ладонь. Кощей недовольно сдвинул брови.

— Прекрати вести себя так, будто у меня в руках ритуальный кинжал, — проворчал он.

Он уколол ей палец и сцедил каплю крови в чашу. Помешал смесь деревянной палочкой и проговорил заговор. Жидкость забурлила, а потом успокоилась и стала кристально чистой.

— Вот видишь, — произнес он, — ничего. В тебе не осталось ни капли ее силы. Можешь быть спокойна.

«Хвала богам!» — не без сарказма подумала Василиса. Осталось только смириться с тем фактом, что он хранит у себя прах бывшей жены… И все же то, что теперь она окончательно освободилась от Моревны, не могло не радовать.

Однако вслух она сказала другое.

— Но ведь это ничего не меняет. Меня сорвало. Я взяла под контроль человека, едва не убила Баюна и Варвару. И кто я теперь? Разве я могу оставаться светлой?

— Но не убила, — Кощей обошел стол и сел за него, а затем заставил шкуру у камина принять форму кресла. Василиса осторожно опустилась в него. Сидеть в нем было странно, но в целом удобно. В любом случае стоять перед сидящим мужем ей не хотелось.

— Совсем недавно ты рассуждала о том, что любовь — это выбор, — аккуратно начал Кощей. — Так почему свет и тьма тоже не могут быть выбором? Ежедневным. Ежеминутным. От того таким сложным. И возможно именно поэтому есть столько тех, кто позиционирует себя как серые, не желая выбирать один раз и навсегда. По сути ведь это самоназвание. Как ты сам себя воспринимаешь. Каким ты хочешь быть. Неужели сейчас ты ощущаешь себя темной?

— Но я ведь…

— Едва не убила себя, чтобы не пострадали другие. Прекрати, Василиса, ни один темный на такое не способен.

Василиса не стала ничего отвечать, и в кабинете установилась тишина. Каждый думал о своем. Когда-то давно Кощей предпочел расплатиться жизнями людей за свою жизнь, и она не нашла в себе сил осудить его. Так за что же она, сохранив жизнь многим едва ли не за счет своей, теперь судила себя? И все же было в этих рассуждениях что-то неверное.

— Я больше не хочу быть светлой, — наконец выговорила она, взглянула ему в глаза, ища поддержки, — и не хочу быть темной. И серой быть не хочу. Я хочу быть просто самой собой. Без всяких ярлыков. Я запрещала себе ревновать тебя к Марье, потому что полагала, что мне этого нельзя, и вот к чему это привело. Почему я не могу позволить себе испытывать те чувства, что просятся наружу? Хочешь правду, Кош? — она втянула воздух, набираясь решимости и выдохнула. — Я зла. Я зла на тебя за то, что ты не сказал мне про нее. Вообще за все твои секреты. Зла на Баюна за то, что он не воспринимает меня и нас с тобой серьезно. Зла на Алексея за то, что он пошел на поводу у отца и уже будучи взрослым ни разу не попытался даже поговорить со мной. Я зла на себя, потому что терплю все это и потакаю этому. Я больше не хочу терпеть. Хватит.

— Надеюсь, в перечень под словом «хватит» не входит мое имя? — осторожно осведомился Кощей.

— Нет, — мотнула головой Василиса и улыбнулась. — Даже не думай, так просто ты от меня не избавишься.

— Вот и прекрасно, — кивнул Кощей. — Вот и позволь себе быть собой. Ты шла к этому с тех пор, как появилась в этом мире. Наверное, уже пора.

— А если я тебе такой не понравлюсь?

— Ты не сможешь изменить свою суть, а значит, понравишься мне любой. Только не устраивай больше этот цирк с переодеванием, твоя коса тебе очень к лицу, а Навь не то место, где дресс-коду придают слишком уж серьезное значение.

Василиса вспомнила разношерстную толпу, наводнившую сегодня тронный зал, и не смогла сдержать улыбку. Потом подумала и стянула кокошник вместе с платком. Голове сразу стало легче. Кощей поощрительно кивнул и продолжил:

— Но если тебе нужны гарантии… Встань со мной в круг.

Василиса подобралась. Это было настоящее предложение. И он попросил сам. После памятного разговора, последовавшего за ее пробуждением, они больше не возвращались к этому вопросу, и она уже начала думать, что Кощей спросил больше для красного словца, нежели правда имея в виду то, что сказал.

— Уже передумала? — нахмурился он.

— Нет, — качнула головой Василиса. — Раздумываю, где нам найти волхва, который согласится нас поженить и при этом будет не против присутствия на церемонии собак. Кого ты возьмешь в качестве свидетеля?

— Баюна, — ответил Кощей, и Василисе показалось, что на его лице мелькнуло облегчение. — Чтобы он уже убедился воочию в серьезности наших намерений и отстал от тебя, иначе однажды я не выдержу и оторву ему хвост.

— Что ж, — улыбнулась Василиса, — это существенно усложняет задачу. Даже если мы найдем волхва, которого не испугаешь ты, то он сбежит при виде нашего котика. Нет-нет, не подумай, ты конечно же куда страшнее…

— Если честно, я думал, ты откажешь, — вздохнул Кощей. — После всех твоих заявлений, после того, как я сказал тебе, что виноват в том, что ты лишилась силы…

— А еще можно было просто извиниться, — покачала головой Василиса, ни на что особо не надеясь.

Но Кощей снова удивил ее.

— Прости, — произнес он. — Прости меня. За то, что украл тебя, и за все, что случилось из-за этого. За то, что молчал про Марью. Что использовал Сокола, и теперь ты чувствуешь себя виноватой. Он, кстати, винит только меня, я разговаривал с ним. Прости меня.

Василиса встала со своего импровизированного кресла, подошла к нему со спины, сняла с с его головы корону и положила на стол. Невольно подумала, что Иван, пожалуй, убил бы ее за такую дерзость. Но Кощей остался совершенно спокоен. Она обняла его сзади за шею, прижалась лбом к макушке.

— Ты прощен, но моей свидетельницей будет Настя, — прошептала она. — И будем считать, что мы квиты.

И почувствовала, как он сжал в пальцах ее ладонь, лежащую у нее на груди. Они друг друга поняли.

— Я хотел попросить тебя еще кое о чем, — внезапно очень серьезно произнес Кощей. Куда серьезнее, чем когда предлагал ей встать с ним в круг. Василиса замерла, Кощей продолжил. — Этот замок куда больше, чем наш дом. Возможно, мы не будем пересекаться так часто, как там. И может быть ты могла бы подумать о том, чтобы разделить со мной мою спальню. Я не буду настаивать, если ты будешь против, но за эти дни ты ни разу не попросила об отдельных покоях, и я подумал… И ты можешь расписать одну из стен цветами. Или даже две…

Василиса засмеялась и потерлась щекой о его волосы.

— Не нужны мне больше цветы, и своя спальня больше не нужна. Кажется, я прошла этот этап. Так что я снова согласна.

Его пальцы на ее ладони сжались еще сильнее.

Кощей извернулся и поцеловал ее.

— Еще пара дней и мы вернемся домой, — пообещал он. — Я найду нам волхва. Проведем церемонию до ухода в Навь. Василиса, ты точно уверена, что хочешь остаться здесь?

Наверное, ему все-таки нравилось ее мучить. Задавать этот вопрос раз за разом. Какой ответ он хотел услышать? И вот только что она дала себе слово, что больше не будет терпеть, а теперь снова собиралась сделать это. Но разве у нее был выбор? Ведь это было ради него.

— Да, — ответила она. — Я уверена. А теперь можно мне примерить твою мантию?

Глава 14. Ретроспектива.

март 2004 года