Правосудие и справедливость — вот единственное, что имело значение!

Елисей одним махом преодолел лестничный пролет, взлетел на второй этаж и ринулся к кабинету начальства. Ворвался в приемную, но путь ему тут же заступил личный помощник Лешего. Как же его?.. Ах да, Егор…

— Вячеслав Павлович занят, — спокойно сказал Егор. — Запишитесь на прием.

— Но это очень важно…

— Сейчас он не может вас принять.

— Но…

— Не сейчас.

Егор мягко, но уверенно теснил его обратно в коридор. Было что-то неприятное во взгляде его холодных карих глаз.

— Но…

Но дверь закрылась прямо перед его носом. Елисей постоял немного, пытаясь прийти в себя и осознать, что сейчас случилось. Ему — царевичу — отказали в аудиенции! Таким униженным и оскорбленным как сегодня он еще ни разу себя не чувствовал. Даже не выслушали! Даже не… Он вдруг вспомнил, как орал на Агату. На Агату, которая была немой.

Потряс головой, пытаясь отогнать воспоминание, но ее лицо стояло перед глазами. Нет, это все проделки темных, они умеют говорить, умеют запудрить мозги! Она лишила его воли! И мало ли в каких еще преступлениях может быть замешана. И она ответит за это. Он не поддастся. Он будет сильнее. Он вернется домой и вместе с братьями придумает, как быть дальше. Они уничтожат это гнездо мрака. Вырвут вместе с корнем.

И Елисей вернулся на улицу, чтобы дойти до общежития и упаковать вещи. Но остановился на полпути. Чтобы вернуться домой, нужно было получить разрешение начальника Отделения, тогда через зеркало открыли бы проход на Буян, а оттуда уже в Тридевятый. Но как это сделать, если до начальника было не добраться?

Огромные черные матовые глаза Агаты все никак не выходили из головы. А вдруг приворот еще действует? Но он не чувствовал по отношению к ней больше ничего кроме гнева и омерзения. Она была темной ведьмой. А ведь она была младше него… Его сестре тоже было семнадцать. Ему вдруг вспомнилось, как Варвара говорила что-то о том, что Демьян с Агатой росли на каком-то болоте… Где их родители? У его сестры были платья и подружки, а Агата ходила всегда в одних и тех же джинсах и футболке и, если не с братом, то одна.

— Ты чего? — спросил вдруг голос позади него.

Елисей обернулся. Рядом стоял Конек-Горбунок и как всегда грустно его рассматривал.

— Я запутался, — честно ответил Елисей.

— Ну так пошли распутываться, — сказал Конек.

Глава 7. Ретроспектива.

март 2005 года

— Я просила тебя этого не делать!

— Прекрати.

— Я серьезно! Это не забавно и не смешно.

— Василиса, не начинай сначала.

— Ты ведешь себя так, будто тебе все можно.

— Возможно, не все, но очень многое…

— Кощей!

— Давай уже закончим этот бессмысленный спор. Поцелуй меня.

— Нет.

— Конечно, да. Ты ведь сама этого хочешь…

— Ко… ммм…

Сокол не собирался подслушивать. Просто шел мимо. Но дверь отлично пропускала звуки, а общий смысл и тон разговора показались ему весьма очевидными. И он ворвался в кабинет Василисы, ожидая увидеть акт принуждения, однако представшая перед ним картина заставила его усомниться в том, кого именно нужно спасать. Василиса оторвалась от Кощея, которого целовала куда с большим энтузиазмом, нежели могла это делать жертва насилия, слегка покраснела и сделала шаг не от него, а к нему, под его защиту.

Финист вздернул бровь. Интересно.

— Дверь закрой, — мрачно потребовал Кощей.

Сокол послушно шагнул в кабинет и прикрыл за собой дверь.

— Я имел ввиду с той стороны, — нахмурился Кощей.

— С той стороны не так зрелищно, — отозвался Сокол. — Василиса, мне показалось, тебе нужна помощь, но я так понимаю, это только показалось. Я прав?

Василиса открыла рот, вероятно желая что-то сказать, но лишь окончательно стушевалась и промолчала, просто кивнув.

— Если хочешь, я могу… — начал было Кощей, обращаясь к ней, но не закончил.

— Не смей! — неожиданно шикнула на него Василиса.

Становилось все занимательнее и занимательнее.

— Финист, — наконец выдавила она из себя. — Все хорошо. И мне не нужна помощь. То, что ты видел, это…

И она засмущалась еще сильнее и снова сбилась.

— Не переживай, — усмехнулся Сокол. — Все было вполне наглядно, я понял.

— Что понял?! — воскликнула Василиса и покосилась на Кощея, словно желая получить разрешение на свои дальнейшие слова, но тот делал вид, что никак не причастен к происходящему, потому ей пришлось продолжать самостоятельно. — Мы уже год вместе, — уверенно произнесла она. — И, пожалуйста, не говори никому, нам бы не хотелось, чтобы все узнали… Даже Настя не знает…

Год? Серьезно? А ведь Настя и правда не знала, иначе давно бы ему рассказала.

— Что ж, если мне понадобится преподать воробьям урок конспирации, я приглашу вас в качестве почетных лекторов.

И он повернулся, чтобы уйти, но был остановлен грозным окриком в спину.

— Сокол!

Финист снова обернулся. Кощей смотрел хмуро и жестко.

— Никто не должен знать.

Василиса не сдержала вздох. Кощей быстро глянул на нее и добавил с совершенно убийственной интонацией:

— Пожалуйста.

Ух ты! Ради этого определенно стоило подслушать разговор и ворваться сюда, изображая бравого героя, спешащего на помощь попавшей в беду деве.

— Я умею хранить секреты, — кивнул Финист.

— Пожалуйста, не говори Насте, — попросила Василиса, и в ее голосе Сокол уловил виноватые нотки.

Это было труднее. Но это была не его тайна.

— Не волнуйся, — улыбнулся он. — Что ж, не скучайте. Впрочем, думаю, с этим у вас проблем не возникнет.

Василиса все-таки заалела, Кощей недовольно приподнял бровь, но Финист уже вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

***

— Он никому не расскажет… — пробормотала Василиса, глядя вслед Соколу.

— Скорее всего, — хмыкнул Кощей. — Но может быть все-таки стоило подправить ему память?

— Кош! Это ничего... Рано или поздно ведь все равно все узнают…

— Узнают. А значит, забудем про этот инцидент. Итак, на чем нас прервали?

— Ты хотел пообещать мне, что больше не будешь доводить Баюна!

— Хм, а я уверен, что это был поцелуй.

— Кош!

— Поверь, Баюн может за себя постоять. Это у нас с ним такая игра. А теперь давай вернемся к нашим играм.

— И за какие ты мне грехи?

— Приедем домой, продемонстрирую…

— Кош!.. Я люблю тебя.

Ой.

Это вырвалось само собой. Она вовсе не собиралась этого говорить. Более того, она столько месяцев прятала в себе это чувство и эти слова, надеясь, что все обойдется. Но они лишь росли, будто дрожжевое тесто, оставленное в тепле, и требовали выхода, и сдерживать их становилось все сложнее и сложнее. Василиса молчала, прекрасно понимая, что в ответ Кощей не кинется к ней с объятиями и собственными признаниями. Так, позволила себе несколько раз помечтать…

И вот теперь так и произошло. Кощей замер и отстранился. Посмотрел ей в глаза. И Василисе показалось, что взгляд у него был… напуганный?

— Василиса… — прошептал он.

Что ж, во всяком случае он, кажется, не злился. Уже хорошо. И потом, ну что такого она сказала? Они ведь и правда уже год вместе. И это был просто замечательный год. Разве не нормально, что она испытывает к нему чувства?

— Ты мне очень дорога, — медленно произнес Кощей, прерывая хаотичный поток ее мыслей. — Очень. И поэтому я не хочу тебе врать. Я бы хотел ответить тебе тем же. Но я не могу тебя любить. Мне бы хотелось, но я не могу.

Что? И как это понимать?

— Почему?

— По разным причинам.

— Дело во мне?

— Нет. Во мне.

Ясно. Вечная история про темных. С этим она справится. Справится же? А сейчас важно другое.

— Это что-то меняет для нас?

— Нет.

Нет. Это ведь главное, правда?

— Ладно… И я не требую… Зато теперь ты будешь знать, да?