Кощей не был красив в том смысле, какой обычно вкладывают в понятие мужской красоты. Но Василисе нравилось на него смотреть. Богатырским размахом плеч он похвастаться не мог. Как и точеными чертами лица, волевым подбородком, ясным взором и всем тем, что приписывали мужской красоте в обоих известных ей мирах. Худощав, зато подтянут, мышцы не сильно выделялись, но стоило ему напрячься, как они проступали рельефом. Когда два месяца назад она сказала, что у него красивые руки, то не покривила душой.

Кощей закончил колоть последнее полено, вогнал топор в пенек, распрямился и вытер пот со лба. Василиса залюбовалась.

— Пошли топить, — позвал он.

Баня ей тоже нравилась. Здесь было чисто, пахло деревом, Кощей зажег на пальце огонек и отправил его под поленья в топке печи, прикрыл бумагой и корой и проследил за тем, чтобы огонь занялся. Закрыл тяжелую чугунную заслонку. Василиса смотрела и не могла оторваться. Месяц назад он сказал ей, что они поговорят, когда она его захочет. Что ж, кажется, она созрела для этого разговора.

— Ну вот, — сказал Кощей. — Часа через два протопится, и можно идти.

Позвать его с собой?

Их первая попытка все еще не давала ей покоя. Тот вечер подходил к концу, и ей так не хотелось, чтобы он уезжал, хотелось задержать, но она не знала как это сделать… И тогда подумала, а что она, собственно, теряет? Рано или поздно они все равно должны были оказаться в одной постели. Кощей никак не торопил ее, но она давно не была ребенком и прекрасно понимала, что, будучи мужчиной, он не станет долго с этим затягивать, особенно после того, как она заявила, что не планирует снова выходить замуж. И проще было подойти самой, чем если бы подошел он и в тот момент, когда она могла быть совсем не готова. Василисе даже было отчасти интересно, как это будет с ним. Она не боялась, когда садилась к нему на колени. И ей не было противно. Но потом все начало происходить слишком быстро. Захотелось остановить его хотя бы на несколько секунд, но она не смогла, даже когда Кощей спросил прямо — не смогла. Ивану не нравилось, если она начинала открыто демонстрировать нежелание, и она научилась его скрывать, и сейчас оказалось, что годами пестуемое умение терпеть не прошло для нее бесследно, превратившись в неоспоримое правило. Ее накрыло дежавю, и оно снежным комом прошлось по всем ощущениям, подмяв под себя все, что еще могло доставить удовольствие. Однако она слишком давно не контролировала себя, чтобы полностью справиться с эмоциями и с выражением лица. Выдала себя.

Уже позже она поняла, что Кощей это заметил, и именно ее нежелание его и остановило. Но сначала испытала замешательство и ужас: почему он ушел, что она сделала не так? Отчего так разозлился? Она не понравилась ему? Так быстро? Или ему сразу было неприятно с ней? В голове было пусто, в груди тяжело, в ушах звенело.

Василиса оделась — неспешно и аккуратно, села обратно на диван, и сидела так, уставившись взглядом в цветы на обоях, прячась в них. Еще один навык, который был призван спасти ее. Почему-то она думала, что они разбегутся, поссорившись. А все вышло вот так. А потом Кощей заколотил в дверь, и она испытала огромное облегчение от того, что он вернулся, даже если это и означало, что он передумал, и сейчас ей придется снова немного потерпеть.

Рано утром, когда провожала его домой — ему как всегда нужно было работать — она снова попыталась реабилитироваться, все еще не веря, что он может вот так просто ждать, когда она его захочет, и что ей это никак не аукнется. А если она не захочет его никогда?

— Ты не обращай на меня внимания, — попросила Василиса. — Просто делай, что хочешь, я…

— Какая чудесная перспектива: не обращать внимания на женщину в своей постели, —раздраженно ответил Кощей. — А зачем вообще тогда все это?

И он ушел, оставив ее размышлять над этим вопросом. Зачем все это? Иван требовал от нее выполнения супружеского долга, и она не могла ему отказать. Первую брачную ночь она предпочитала не вспоминать. Где-то в начале супружеской жизни они пытались быть ласковыми друг с другом, но все их попытки быстро закончились, похороненные под чередой взаимных упреков и все больше разрастающейся ненавистью по отношению друг к другу. Василиса воспринимала его посещения как необходимое зло. Просто перетерпеть.

Могло ли быть по-другому? Да, наверное, могло, в конце концов у нее на работе перед глазами то и дело мелькало живое подтверждение этому: Настя, которая однажды за завтраком, отчаянно зевая, призналась, что Сокол не давал ей покоя полночи, и теперь ей хочется закрыться у себя в кабинете и проспать весь день на диванчике, а то вдруг вечером им захочется повторения. Василиса подавилась бутербродом, а Настя выглядела абсолютно довольной жизнью. Если бы Иван не давал ей покоя полночи… Вряд ли бы на утро она улыбалась так.

И все же Василиса плохо представляла себе, как это должно быть. Тем более, был еще один момент, который сильно ее смущал. Близость с мужчиной была чревата последствиями. Вопрос о том, помнил ли Кощей о ее нежелании иметь детей и как собирался выполнять эту часть их уговора, оставался открытым. Наверное, надо было самой сварить зелье. Но у нее не было ингредиентов, а она все еще побаивалась ходить в Лес одна.

Возможно, нужно было просто поговорить об этом так же, как они обсуждали все остальное, но у Василисы язык не поворачивался спросить. Да и вроде не было необходимости. А вот теперь, судя по всему, появилась.

— Ты сегодня тихая, — заметил Кощей. — О чем думаешь?

— О тебе, — честно ответила Василиса.

После памятного вечера на кухне периодически она устраивала себе и ему такие марафоны честности. Говорила как есть, стараясь особо не задумываться над словами. Как правило это приносило положительный результат.

— Польщен, — усмехнулся Кощей. — И какие мысли обо мне тебя не отпускают?

— Пойдем со мной в баню, — выпалила она.

Судя по всему, этот раз был не таким. Благодушное настроение с Кощея как ветром сдуло.

— Василиса…

— Я больше не буду как тогда! — поспешно пообещала она.

О да, в этот раз она будет готова и если что себя не выдаст.

Кощей потер переносицу, и ей показалось, что он выругался. Она встала с лавки и подошла ближе, обняла, попыталась поцеловать, но он отвернулся. Никогда бы она не подумала, что ей придется уговаривать мужчину лечь с ней в постель. Особенно этого мужчину. Воистину, жизнь умеет преподносить сюрпризы.

— Я придумала тебе имя, — сказала она, закрывая глаза и прижимаясь к его груди. — Вернее, скорее сокращение к имени.

— И какое?

— Кош.

Тишину вокруг нарушало только пение птиц на улице. И с закрытыми глазами ей казалось, что они остались в мире совсем одни. И так хорошо это было.

Кощей неожиданно крепко обнял ее в ответ.

— Можешь звать так, если нравится, — разрешил он, и Василиса ощутила, как он расслабился.

Вот и пытайся теперь понять, что изменилось. Неужели новое имя сотворило чудеса?

— Так ты пойдешь?

Кощей ответил не сразу, размышлял над чем-то, и Василиса с одной стороны нервничала в ожидании, а с другой наслаждалась его объятиями и царящим в них покоем.

— Наверное, в прошлый раз я слишком спешил, — наконец отозвался он. — Прости. Попробуем еще раз. Я буду аккуратнее, хорошо?

Василиса поспешно кивнула. Еще бы не хорошо. Она-то уже начала бояться, что и впрямь придется как-то его уговаривать. Еще бы понимать — как. Снова подняла голову, чтобы все-таки поцеловать, но Кощей пригвоздил ее взглядом к месту.

— Ты скажешь мне, если что-то будет не так. Ясно?

Она снова кивнула, прекрасно осознавая, что врет: нет, не скажет, в такие моменты язык ей не повиновался.

— Ну вот и хорошо, — ответил он.

— Я только хотела спросить… — как же сложно! — По поводу детей…

— Я помню. Будем предохраняться.

— Зелья?

Кощей закатил глаза и недовольно покачал головой.

— Хватит уже вливать в себя всякую гадость. Есть не менее надежные и при этом безопасные способы. Не переживай, мне дети тоже ни к чему.